Вряд ли они станут анализировать кровь на ДНК. Да и не справятся – пара капель из носа Эгле потонула в лужах инквизиторской крови. Подсвечник разлетелся на мельчайшие осколки, отпечатков нет. Эгле забьется в нору и переждет, отлежится. Переживет сперва простуду, потом свою потерю. Ничего никому не скажет, а улик не будет. Даже если море выкинет на берег рюкзак с ее одеждой, пятна уже не поддадутся анализу… наверное. А ведьму с кинжалом не поймают и не допросят, хоть бы ее не поймали и не допросили…

Но Мартин точно что-то знает!

Способен ли он, спасая Эгле от инициации, засадить ее в изолятор бессрочно? Разумеется. Она же вызвала чугайстеров, чтобы сохранить ему жизнь. Вот, сохранила. Теперь он, возможно, захочет спасти ее – от нее самой. Долг – платежом.

Каким светлым и радостным был мир, что едва приоткрылся ей там, в ангаре. Почему она до сих пор здесь, на развалинах своей дерьмовой профуканной жизни, а не там, где полет и свобода?!

…Там заново рожденная мать сидит на Зеленом Холме. Казалось бы, ничего страшного, умиротворяющая и радостная картина. Но от ведьминых побасенок несет первобытным кошмаром. Хтоническим ужасом, тень которого падает на Мартина. Инквизиторов убивают не случайно, а с какой-то целью, и Мартин имеет к этому отношение. Но Эгле должна молчать, потому что сама, по своей воле, явилась вслед за ведьмой в проклятый ангар и своими глазами видела нож с клеймом на лезвии и серебряной с рубином рукояткой…

Голова сейчас лопнет от боли, и все проблемы решатся сами собой.

* * *

Прошли почти сутки с момента убийства двух инквизиторов, спецприемники были переполнены; следовало либо продлевать чрезвычайное положение, либо отменять его. Мартин бросил монету. Выпало – «отменить».

Он письменно проинформировал Вижну, что ведьма, убившая инквизиторов, в результате оперативных мероприятий не выявлена и не задержана. Мотивировал отмену чрезвычайного положения – «ввиду дальнейшей неэффективности». Про монету писать не стал.

По его расчетам, Эгле уже должна была восстановить телефонный номер. Он придумывал заранее, какой возьмет тон и что ей скажет. И как поймет по ее голосу, была ли попытка инициации спонтанной, инстинктивной реакцией на острую боль… Или обдуманным решением.

И если окажется, что Эгле приняла решение, – что тогда сделает Мартин?

Инквизиторы прошлого смотрели на него с портретов. Те были не чета Мартину. У них ведьма-убийца не шаталась бы по городу, а сидела в колодках, в подвале Дворца. У них Эгле не сбежала бы в Вижну, ее перехватили бы и заперли. В те времена неинициированная ведьма не считалась не то что невиновным – вообще не считалась человеком.

Я очень по-инквизиторски сейчас рассуждаю, сказал себе Мартин. Прямо как эти, с портретов. Наверное, мама не зря презирает меня и не зря боится. Если я начал выяснять – я пойду до конца; то, что она скрывает, может быть опасно для нее. Я могу быть для нее опасен.

В юности он прочитал все, что смог добыть, о жизни и судьбе Атрика Оля. Мартин был как фанат поп-звезды, только его кумир не пел на сцене, а переживал пришествие Ведьмы-Матери, сражался с ней и победил – ценой своей жизни. Мартин верил, что «теория роя» не легенда, что ведьмы, дождавшись прихода Великой Матки, превращаются в сплоченный рой, и единственный шанс для человечества – убить матку, тогда смертоносный рой распадется.

Мартин много раз представлял себя героем, сразившим Мать-Ведьму и спасшим человечество. Однажды он был так неосторожен, что проговорился об этом отцу. Клавдий высмеял его, как никогда, ни до ни после, не высмеивал. Мартин чуть не умер от стыда и обиды. Клавдий специально приехал через несколько дней в колледж и попросил у Мартина прощения. Это была, пожалуй, единственная серьезная ссора между ними…

Мартину сделалось душно в официальном кабинете; он спустился в гараж, сел за руль и поехал куда глаза глядят.

Город не менялся – суета прошлой ночи и этого дня, истерика по телевизору, инквизиторские патрули – все, кажется, было частью развлекательной программы. Получив дозу адреналина, публика вернулась к привычно расслабленному состоянию: тянулись по городскому центру потоки фар, красные и белые. Текла по тротуарам веселая толпа, а над ней возвышались гостиничные здания, рельефно подсвеченные, в виде замков, башен, кораблей. Танцевал фонтан, вертелось колесо обозрения. Как же я ненавижу этот город, подумал Мартин.

В воспоминаниях Атрика Оля Мать-Ведьма отнюдь не восседала на Зеленом Холме. Там были наводнения, чума, конец света; Атрик Оль смог убить Мать-Ведьму, у него были «железные клещи, которые выковала его воля». Но Атрик Оль на месте Мартина давно объявил бы Эгле Север в розыск.

* * *

– Здравствуйте, вы позвонили в канцелярию Дворца Инквизиции города Вижна. Если вы предполагаете, что пострадали от действий ведьм, нажмите «один». Если вы неинициированная ведьма и хотите получить консультацию, нажмите «два». Если вы член семьи ведьмы и хотите получить информацию о…

Эгле нажала двойку.

– Если вас интересует первичная постановка на учет, нажмите «один». Если вас интересует перевод из другой провинции на учет в районе Вижны, нажмите «два». Если вы хотите доложить о контакте с действующей ведьмой, нажмите «три». Если вы…

Эгле нажала тройку.

– Если вы контактировали с действующей ведьмой и получили приглашение на инициацию, нажмите «один». Если вы контактировали с действующей ведьмой в другом контексте, нажмите «два»…

Проклятые бюрократы! У Эгле поднималась температура, зуб на зуб не попадал, она кашляла, задыхалась, а робот в телефоне бубнил и бубнил, равнодушный к проблемам ведьм, инквизиторов и всего человечества:

– Введите номер вашего учетного свидетельства.

У Эгле дрогнула рука, она прервала звонок. Она отчего-то думала, что ей позволят высказать свою просьбу анонимно. Если не выйдет спрятаться, надо выбрать другую опцию, побезопаснее.

– Здравствуйте, вы позвонили в канцелярию Дворца Инквизиции города Вижна…

Эгле снова пошла по цепочке и выбрала вариант «перевод из другой провинции».

– Введите номер вашего учетного свидетельства.

Эгле, сжав зубы, ввела номер.

– Наши записи показывают, что вы уже состоите на учете в городе Вижна. По всем вопросам обращайтесь к участковому инквизитору.

Эгле чуть не запустила телефоном об стену. Вторая разбитая трубка за сутки – не слишком ли щедро? Видимо, сама судьба хранит ее от необдуманных поступков. Залечь на дно, молчать. Что лучшее может сделать ведьма? Не высовываться…

Она снова прилегла на диван. Закрыла глаза и почти сразу увидела Мартина на галечном пляже, с кинжалом в спине, витая рукоятка, серебро с рубином. Она вскочила, хватая воздух, кашляя, задыхаясь.

Они в одном городе. Мартин и эта ведьма. Мартин – и серебряный кинжал.

* * *

Он поднялся в холмы, в реликтовую сосновую рощу, в то самое место, где они с Эгле провели много счастливых часов. Ночной город внизу казался сундуком с сокровищами – россыпь огней, гирлянды улиц и скоростных дорог, и над всем этим великолепием одуванчиками цвели фейерверки. Здесь всегда празднуют. Даже когда время горевать.